Ценю творческий подход ко всем аспектам жизни… и даже смерти.
Гарсия Лорка: Не ищите в моем рассказе юмора или иронии: я говорю с той истовой верой, которая бывает только у поэта, ребенка и чистого безумца...
ГИТАРА
Начинается
плач гитары.
Разбивается
чаша утра.
читать дальше
ГИТАРА
Начинается
плач гитары.
Разбивается
чаша утра.
читать дальше
-
-
13.10.2012 в 08:00Они оба ещё не знали: 1927 год станет переломным в их отношениях. Судьбе? Не уверена.
По сути каждый получил то, чего так жаждал: один - свободу в своих поступках и решениях, став вольным ветром не на бумаги, другой - переплюнуть в славе самого Пикассо и забыть навсегда о деньгах, точнее об их отсутствии ( не один мужчина не выдержал бы такого служения гению кроме женщины... русской... Гала).
А пока на календаре 1922 год и, после успеха восьми картин молодого художника на выставке в Барселоне, Сальвадор Дали отправляется вместе с ,трубадуром Гренады, Гарсия Лоркой сначала в родной Фигерас, а затем — в рыбацкий поселок Кадакес.
Много позже досужие биографы назовут несколько лет после этой поездки в творчестве Дали «годами Лорки», так как поэт станет главной моделью Дали (заменив на полотнах сестру художника, Анну Марию).
Дальше в моём повествовании только письма и фотографии. Потому как стоит только прислушаться и вглядеться, как сразу становится всё просто и понятно.
-
-
13.10.2012 в 08:42«Гарсиа Лорка был совсем невысок и скорее казался приземистым, даже неуклюжим. На его простом, на редкость живом и умном лице мне запомнилось характерное выражение какой-то неясной тревоги.
Но стоило Федерико оказаться в своей стихии, он совершенно преображался. Стоило взять в руки гитару, начать петь или читать стихи, как движения его становились лёгкими и изящными, в очертаниях лица, глазах, рисунке губ проступала дотоле скрытая гармония. И не было человека, неподвластного его обаянию. Так светится изнутри озеро, когда по его глади скользит, отражаясь в воде, лебедь».
-
-
13.10.2012 в 08:50«Дорогая моя подруга!
Не знаю, как это я осмеливаюсь, потерявши совесть, писать тебе. Я вел себя как последний негодяй. РАСПОСЛЕДНИЙ НЕГОДЯИ. (Шрифту определения надлежит расти, пока «негодяй» не засветится такими же огромными буквами, как реклама «Ситроена» на Эйфелевой башне.) Но ведь ты простишь мне. Знаю, что простишь. Всякий день я собирался написать тебе. А что же не писал? Не знаю. Я не писал, но помнил тебя и вспоминал ежесекундно, а ты, должно быть, уверилась, что и думать забыл. Нет — у моей памяти целый чемодан твоих фотографий, твоих улыбок: вот ты на берегу, вот в оливковой роще, вот дома, на террасе, а вот на улице в Фигерасе, а вот снова дома, у образа Мадонны. Я все помню. Это правда — я не умею забывать. Во мне ничто не умирает, даже если я не подаю признаков жизни (вот здесь муха поставила точку над і — сочла нужным. Поблагодарим ее за труды).
Как тетушка? А брат — сколько ни спрашиваю о нем, нет ответа! Как ваш отец?
Кадакес стоит у меня перед глазами. Он вечен и вечно нов — вот секрет его совершенства. Морской горизонт над аркадой холмов — словно огромный акведук. Серебряные рыбы тянутся к луне, глухо рокочет моторная лодка, то приближаясь, то отдаляясь, и волны гладят твои влажные косы. Вечером, когда вы соберетесь на террасе, сумрак проберется в гостиную и зажжет коралловый огонек в руках Мадонны. В гостиной — никого. Кухарка уйдет на танцы. А две негритянки, отлитые из бутылочного стекла, пустятся в пляс — мухи боятся их ритуальных танцев и прячутся по углам. И память моя усядется в кресло. Темно-лиловая моя память — как вино, как цыганский вьюнок у стены твоего дома. Слышно, как брат вторит твоему смеху — гудит, как золотой шмель. А где-то внизу, за белой садовой оградой, гудит аккордеон.
У арки Умница зовет Лидию, но напрасно. «Два доблестных рыбаря» коленопреклоненно рыдают. Лидия умерла. Как бы мне хотелось услышать, Ана Мария, грохот всех якорных цепей, что выбирают сейчас моряки, — всех разом... но не слышно — гудит море, гудит комар... Наверху, в комнате твоего брата, со стены смотрит святой. Вниз по лесенке катится брюшко-глобус, это Пуиг Пухадес! Мне одиноко в гостиной, но уйти не могу — меня опутал рисунок Сальвадора. Интересно, который час?.. Я бы не отказался от куска пирога. А как по-каталонски «облако»? За окном все тянется вереница женщин в трауре — заплаканных, запыленных: другие к нотариусу не ходят!
Так вот и сижу я у вас в гостиной, сеньорита Ана Мария. И вспоминаю. А помнишь, как ты смеялась, когда на пути к кораблекрушению увидала мою рваную перчатку?
Я знаю, ты простишь меня. И не опустишься до мести. Сестры мои только и спрашивают, какая ты.
Передай от меня привет отцу и тете. В памяти моей ты — лучшее из воспоминаний.
Федерико.
Напишешь?»
См. ссылку.
-
-
13.10.2012 в 09:25Учитель: Кто замуж выходит за ветер?
Ребенок: Госпожа всех желаний на свете.
Учитель: Что дарит ей к свадьбе ветер?
Ребенок: Из золота вихри и карты всех стран на свете.
Учитель: А что она ему дарит?
Ребенок: Она в сердце впускает ветер.
Учитель: Скажи ее имя.
Ребенок: Ее имя держат в секрете.
(За окном школы - звездный полог.)
Перевод О. Савича
См. сборники стихов Федерико Гарсиа Лорки.
Это интересно "Le Project"
-
-
13.10.2012 в 19:59Гарсия Лорка. Вариация.
Лунная заводь реки
под крутизною размытой.
Сонный затон тишины
под отголоском-ракитой.
И водоем твоих губ,
под поцелуями скрытый.
Перевод Гелескула
Сайт на испанском, но материал музея Лорки в Гранаде достоин внимания (точность информации, подписанные фотографии) по ссылке.
Дом-музей Федерико Гарсиа Лорки (Casa-Museo de Federico Garcia Lorca) см. ссылку.
Ведь после расстрела Лорки мало, что осталось от его личного архива: родственники постарались. Уничтожить письма и фотографии - странный способ спасти фамильную честь. Скорей это раздувает ещё бОльший ажиотаж вокруг неординарной личности.
Фото отсюда.